1. Ваша первая ассоциация с именем Николая Некрасова?
Трехсложные метры, дактилические рифмы (обильная — всесильная), протяженные слова (всевыносящая)… Долгие истории, плачи, причеты… Некрасовская музыка.
2. Как относились Вы к Некрасову в детстве? Как относились Вы к Некрасову в юности? (Вопрос из некрасовской анкеты Корнея Чуковского 1919 года.)
В детстве я любила «Несжатую полосу», «Мороз, Красный нос». Кажется, в детстве я принимала некрасовские стихи за «народные», за настоящий фольклор. Как будто их сочинил не поэт (как стихи Жуковского, Тютчева, Пушкина), а целый хор безымянных голосов.
В юности Некрасов меня не привлекал. В это время я открыла для себя Серебряный век, который от некрасовских сумерек (я имею в виду «некрасовшину» последней трети XIX века) вернулся к солнцу Пушкина, к лирическому, символическому, метафизическому письму. Социальность казалась мне тогда скучной прозой. То, что Некрасов — тоже красота, но другая, я поняла позже.
3. Какие Ваши любимые произведения, строфы (строки) Некрасова? Чем Вам близка или не близка его поэзия?
Сейчас, наверное, «Крестьянские дети». Городские стихи. Многое.
Я люблю его язык, его интонацию. «Горные высоты» поэзии (то, что вдохновляло Гельдерлина, Гете, Мандельштама) ему недоступны, и он это знает и правдив в своих темах.
4. Как Вы оцениваете влияние Некрасова на последующую русскую литературу? Повлиял ли он на Вашу литературную работу?
Некрасов — самый влиятельный в русской литературе поэт и второй половины XIX века, и (по-другому) ХХ века. Русскую поэзию можно разделить на «донекрасовский» и «посленекрасовский» периоды. Об этом я написала большую работу, опубликованную в многотомной французской «Истории русской литературы» (Histoire de la literature russe. Le XIX siècle. 2. Le temps du roman). Ее можно прочитать в томе: Ольга Седакова. Поэтика. Изд. Дмитрия Пожарского, 2010, сс. 246–277 — или на моем сайте.
5. Был ли Некрасов «рыцарем на час», говоря его же словами, или истинным поэтом? По крайнем мере, как отвечает на это современность — в лице своих виднейших представителей? (Вопрос из анкеты «Отжил ли Некрасов?» газеты «Новости дня» 1902 года.)
Он был истинным поэтом, в своем роде «русским Бодлером», но не только.
6. Одно время Корней Чуковский считал болезненной склонность Некрасова к изображению «мрачных» явлений жизни. Баратынский величал скорбь — животворной. Как Вы относитесь к этим эпитетам? (Вопрос из анкеты Библиотеки имени Н.А. Некрасова 1986 года.)
Баратынский говорил о другой скорби. Склонность Некрасова к печали — по-моему, соприродна ему. Это не болезненная склонность. И она близка «унылости» народной русской песни («От ямщика до первого поэта, мы все поем уныло…»). Некрасову мы обязаны образом России как страны бесконечного страдания.
7. Для Вас Некрасов только поэт или еще и общественный деятель? Какого Вы мнения о народолюбии, которое он проповедовал?
Общественное значение Некрасова было огромно. Он стал настоящим вдохновителем народовольческого движения и шире общеинтеллигентского настроения, говоря о служении народу (что значило: крестьянству) на религиозном, литургическом языке. Вдохновение аскезы и жертвы (гибели) ради народа. Об этом я тоже пишу в упомянутой работе. Некрасов фактически создал характерный склад русского интеллигента. Мне, признаюсь, народ (еще раз: это значило — крестьянство) больше нравится у Льва Толстого или в «Записках охотника» Тургенева.
8. Отжила ли поэзия Некрасова для современного читателя или она по-прежнему способна воздействовать на его чувства, мысли и поступки?
Я не могу сказать за других читателей. Для меня это живая поэзия. Но именно поэзия. Не наука жизни, не призыв к действию. Некрасовского народа больше нет. Кто теперь тот слой, который отвечал бы страдающему бесправному крестьянству XIX века, затрудняюсь сказать.
9. Каков Ваш прогноз относительно бытования некрасовского наследия в ХХI веке?
У него всегда будут читатели, не сомневаюсь.
10. Кому на Руси жить хорошо?
Не знаю. Как и сам Некрасов не знал.
